Неточные совпадения
Брат лег и ― спал или не спал ― но, как больной,
ворочался, кашлял и, когда не мог откашляться, что-то ворчал. Иногда, когда он тяжело вздыхал, он говорил: «Ах, Боже мой» Иногда, когда мокрота душила его, он с досадой выговаривал: «А! чорт!» Левин долго не спал, слушая его.
Мысли Левина были самые разнообразные, но конец всех
мыслей был один: смерть.
Беру тебя еще раз на личную свою ответственность, — так и сказали, — помни, дескать, ступай!» Облобызал я прах ног его, мысленно, ибо взаправду не дозволили бы, бывши сановником и человеком новых государственных и образованных
мыслей;
воротился домой, и как объявил, что на службу опять зачислен и жалование получаю, господи, что тогда было…
И он
воротился в свое уединение без груза знаний, которые бы могли дать направление вольно гуляющей в голове или праздно дремлющей
мысли.
И вдруг неожиданно суждено было воскресить мечты, расшевелить воспоминания, вспомнить давно забытых мною кругосветных героев. Вдруг и я вслед за ними иду вокруг света! Я радостно содрогнулся при
мысли: я буду в Китае, в Индии, переплыву океаны, ступлю ногою на те острова, где гуляет в первобытной простоте дикарь, посмотрю на эти чудеса — и жизнь моя не будет праздным отражением мелких, надоевших явлений. Я обновился; все мечты и надежды юности, сама юность
воротилась ко мне. Скорей, скорей в путь!
Измученные, мы
воротились домой. Было еще рано, я ушел в свою комнату и сел писать письма. Невозможно: мною овладело утомление; меня гнело; перо падало из рук;
мысли не связывались одни с другими; я засыпал над бумагой и поневоле последовал полуденному обычаю: лег и заснул крепко до обеда.
Ночью я плохо спал. Почему-то все время меня беспокоила одна и та же
мысль: правильно ли мы идем? А вдруг мы пошли не по тому ключику и заблудились! Я долго
ворочался с боку на бок, наконец поднялся и подошел к огню. У костра сидя спал Дерсу. Около него лежали две собаки. Одна из них что-то видела во сне и тихонько лаяла. Дерсу тоже о чем-то бредил. Услышав мои шаги, он спросонья громко спросил: «Какой люди ходи?» — и тотчас снова погрузился в сон.
Неизвестно, куда бы завели Анну Павловну эти горькие
мысли, если бы не
воротилась горничная и не доложила, что Кирюшка с Марфушкой дожидаются в девичьей.
Подходил к одному возу, щупал другой, применивался к ценам; а между тем
мысли его
ворочались безостановочно около десяти мешков пшеницы и старой кобылы, привезенных им на продажу.
Полный таких
мыслей,
воротился я домой и принялся передавать матери мои впечатления и желание работать.
— Все, решительно все, — отвечал Алеша, — и благодарю бога, который внушил мне эту
мысль; но слушайте, слушайте! Четыре дня тому назад я решил так: удалиться от вас и кончить все самому. Если б я был с вами, я бы все колебался, я бы слушал вас и никогда бы не решился. Один же, поставив именно себя в такое положение, что каждую минуту должен был твердить себе, что надо кончить и что я долженкончить, я собрался с духом и — кончил! Я положил
воротиться к вам с решением и
воротился с решением!
При этой
мысли мне сделалось так скверно, что даже померещилось: не лучше ли бросить? то есть оставить все по-прежнему и
воротиться назад?
Я
воротился домой очарованный и весь вечер предавался возвышенным
мыслям. Ночь была тихая, теплая.
Тоска настигла меня немедленно, как только Блохины и Старосмысловы оставили Париж.
Воротившись с проводин, я ощутил такое глубокое одиночество, такую неслыханную наготу, что чуть было сейчас же не послал в русский ресторан за бесшабашными советниками. Однако на этот раз воздержался. Во-первых, вспомнил, что я уж больше трех недель по Парижу толкаюсь, а ничего еще порядком не видал; во-вторых, меня вдруг озарила самонадеянная
мысль: а что, ежели я и независимо от бесшабашных советников сумею просуществовать?
Он еще долго
ворочался в постели: голова, полная тревожных
мыслей, и пустой желудок не давали ему спать.
Долго я
ворочался с боку на бок, передумывая свое положение и с минуты на минуту ожидая божьего наказания и даже внезапной смерти, —
мысль, приводившая меня в неописанный ужас.
Виргинский
воротился домой удрученный и сильно встревоженный; тяжело ему было и то, что он должен был скрывать от семейства; он всё привык открывать жене, и если б не загорелась в воспаленном мозгу его в ту минуту одна новая
мысль, некоторый новый, примиряющий план дальнейших действий, то, может быть, он слег бы в постель, как и Лямшин. Но новая
мысль его подкрепила, и, мало того, он даже с нетерпением стал ожидать срока и даже ранее, чем надо, двинулся на сборное место.
С этими словами Аггей Никитич вручил Лябьеву письмо от Углакова, пробежав которое тот с заметною аттенцией просил Аггея Никитича пожаловать наверх, а вместе с тем и сам с ним
воротился назад. Видевший все это унтер-офицер решил в
мыслях своих, что это, должно быть, не дьячок, а священник полковой.
Действительно, все
мысли и чувства во мне до того угомонились, так сказать, дисциплинировались, что в эту ночь я даже не
ворочался на постели. Как лег, так сейчас же почувствовал, что голова моя налилась свинцом и помертвела. Какая разница с тем, что происходило в эти же самые часы вчера!
Мне не спалось, Глумов тоже
ворочался с боку на бок. Но дисциплина уже сказывалась, и
мысли приходили в голову именно все такие, какие должны приходить людям, собравшимся к ранней обедне.
На этой фразе
мысль неизменно обрывалась. После обеда лег он, по обыкновению, заснуть, но только измучился, проворочавшись с боку на бок. Евпраксеюшка пришла домой уж тогда, когда стемнело, и так прокралась в свой угол, что он и не заметил. Приказывал он людям, чтоб непременно его предупредили, когда она
воротится, но и люди, словно стакнулись, смолчали. Попробовал он опять толкнуться к ней в комнату, но и на этот раз нашел дверь запертою.
С этими
мыслями лозищанин засыпал, стараясь не слышать, что кругом стоит шум, глухой, непрерывный, глубокий. Как ветер по лесу, пронесся опять под окнами ночной поезд, и окна тихо прозвенели и смолкли, — а Лозинскому казалось, что это опять гудит океан за бортом парохода… И когда он прижимался к подушке, то опять что-то стучало,
ворочалось, громыхало под ухом… Это потому, что над землей и в земле стучали без отдыха машины, вертелись чугунные колеса, бежали канаты…
Но он тотчас оттолкнул от себя эту
мысль, коварно являвшуюся в минуты, когда злоба к Максиму напрягалась особенно туго; а все другие
мысли, ничего не объясняя, только увеличивали горький и обидный осадок в душе; Кожемякин
ворочался на полу, тяжело прижатый ими, и вздыхал...
Я вышел почти вслед за ним освежиться. Месяц еще не всходил; ночь была темная, воздух теплый и удушливый. Листья на деревьях не шевелились. Несмотря на страшную усталость, я хотел было походить, рассеяться, собраться с
мыслями, но не прошел и десяти шагов, как вдруг услышал голос дяди. Он с кем-то всходил на крыльцо флигеля и говорил с чрезвычайным одушевлением. Я тотчас же
воротился и окликнул его. Дядя был с Видоплясовым.
— Была, вашество, прежде, а теперь… Нынче, вашество, не плодородие, а вольные
мысли в ходу-с. Вот ежели вы изволите нас подтянуть, так оно, может быть, и
воротится, плодородие-то…
В голове моей
ворочался хаос образов и
мыслей.
И при одной этой
мысли ею овладело бешенство, не предвещавшее ничего счастливого Афанасию Матвеичу; она
ворочалась на своем месте от нетерпения. Лошади мчали ее во всю прыть.
«Выгоню. Нужда заставит —
воротится. Тогда — нужники чистить. Да, не дури!» — отрывал он коротенькие
мысли от быстро вертевшегося клубка их и в то же время смутно понимал, что вёл себя не так, как следовало, пересолил, раздул обиду свою.
Положив
воротиться, герой наш действительно
воротился, тем более, что, по счастливой
мысли своей, ставил себя теперь лицом совсем посторонним.
Но всему бывает конец, тем более такому блаженному состоянию, и я через час точно проснулся к действительности: бессознательно закинутые мною удочки лежали неподвижно, я почувствовал, что сидеть было сыро, и
воротился назад, чтоб провесть остальное утро на пристани, в покойных креслах, и чтоб исполнить мелькнувшую у меня вечером
мысль — попробовать, не будет ли брать там рыба: глубина была значительная.
Бессеменов(садится на диван). Я… потерял
мысли. Не понимаю… Что вышло? Вдруг… как летом, в сушь, пожар… Одного — нет… говорит — не
ворочусь… Ишь как просто! Ишь ты как… Нет… я этому поверить не могу…
Таким образом, день прошел весьма скоро. Юлии не хотелось ехать; она готова была остаться тут еще день, неделю, месяц. Когда она села в экипаж, сердце ее замерло при одной
мысли, что она после такого приятного общества должна
воротиться в свою лачугу, встретиться с несносным супругом.
Но от глупой
мысли, что письмо мое нигде не может вас поймать и пролежит где-нибудь известное время,
воротится опять в Москву, опускались у меня руки…
Накануне приезда жениха, когда невеста, просидев до полночи с отцом и матерью, осыпанная их ласками, приняв с любовью их родительское благословение,
воротилась в свою комнатку и легла спать, — сон в первый раз бежал от ее глаз: ее смущала
мысль, что с завтрашнего дня переменится тихий образ ее жизни, что она будет объявленная невеста; что начнут приезжать гости, расспрашивать и поздравлять; что без гостей пойдут невеселые разговоры, а может быть, и чтение книг, не совсем для нее понятных, и что целый день надо будет все сидеть с женихом, таким умным и начитанным, ученым, как его называли, и думать о том, чтоб не сказать какой-нибудь глупости и не прогневить маменьки…
Бальзаминов (садится). Так, раздумал, маменька. У меня такая примета есть. И уж эта примета самая верная. Если ты идешь и задумал что-нибудь, и вдруг тебе встреча нехорошая: лучше
воротись, а то ничего не будет. Если так идешь, без
мысли, так еще можно продолжать дорогу; а коли есть
мысль —
воротись.
После чая и ужина Корней тотчас же ушел в горницу, где спал с Марфой и маленькой дочкой. Марфа оставалась в большой избе убирать посуду. Корней сидел один у стола, облокотившись на руку, и ждал. Злоба на жену все больше и больше
ворочалась в нем. Он достал со стены счеты, вынул из кармана записную книжку и, чтобы развлечь
мысли, стал считать. Он считал, поглядывая на дверь и прислушиваясь к голосам в большой избе.
Так и сверкает у него
мысль: «А как
воротится да половину достатков потребует?
После одной из таких поездок Степан,
воротившись со степи, вышел со двора и пошел походить по берегу. В голове у него по обыкновению стоял туман, не было ни одной
мысли, а в груди страшная тоска. Ночь была хорошая, тихая. Тонкие ароматы носились по воздуху и нежно заигрывали с его лицом. Вспомнил Степан деревню, которая темнела за рекой, перед его глазами. Вспомнил избу, огород, свою лошадь, скамью, на которой он спал с своей Марьей и был так доволен… Ему стало невыразимо больно…
Задумывается Маша Рыжова… В туповатой голове, не привычной к мозговой работе, тяжело
ворочается мысль.
Андрей хотел
воротиться к «прежнему миру чистой
мысли», но не мог.
Часы шли. Токарев непрерывно курил. Иногда ему казалось, что Сергей заснул, — из соседней комнаты доносилось мерное, спокойное дыхание. Но вскоре Сергей опять начинал
ворочаться, и кровать под ним скрипела. Токарева сильно клонило ко сну. Голова опустилась,
мысли стали мешаться. Вдруг он вздрогнул и быстро поднял голову, — он ясно как будто почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд… Кругом все было по-прежнему. Из соседней комнаты доносилось храпение Сергея. На дворе светало.
Наконец он встал уходить. Александра Михайловна проводила его до выхода,
воротилась и села к окну. Смутные
мысли тупо шевелились в мозгу. Она не старалась их поймать и с угрюмою, бездумною сосредоточенностью смотрела в окно. Темнело. В комнату сходились жильцы, за перегородкою пьяные водопроводчики играли на гармонике. Александра Михайловна надела на голову платочек и вышла на улицу.
«Жалко Танечку», — думала она. Но жалость была больше в
мыслях. В душе с жалостью мешалось брезгливое презрение к Тане. Нет, она, Александра Михайловна, — она не пошла бы не только из-за пятидесяти рублей, а и с голоду бы помирала… Гадость какая! Она — честная, непродажная. И от этой
мысли у нее было приятное ощущение чистоты, как будто она только что
воротилась из бани. Не легкое это дело остаться честной, а она вот сохранила себя и всегда сохранит.
Он укрылся одеялом и стал думать. Думы были мучительные, скверные, а когда
воротилась из сада Настя и, как ни в чем не бывало, улеглась спать, его от
мыслей бросило в лихорадку.
Ночь не спит, мучительно
ворочается на постели, отмахивается от ужасной
мысли, как будто от неотвязчивых мух, да не раз спрашивает кухарку, не слыхать ли ревизорского колокольчика, словно у ревизора колокольчик с особенным звоном.
— Не ходи ты замуж за немилого! — вдруг каким-то вдохновенным тоном начала она. — Есть паренек, любит тебя больше жизни, да в отъезде он, в большом городе… Ты думаешь, он забыл тебя, а ты у него одна в
мыслях… Надумал он, для тебя же, сделать дело, да не вышло ничего. Но не кручинься, скоро он
воротится… Иди за ним без оглядки, будет он для тебя хорошим мужем, кинь опаску свою, брось свою гордость…
Эти
мысли посещали ее обыкновенно среди проводимых ею без сна ночей, когда она
ворочалась на жестком тюфяке в маленькой комнатке, отгороженной от девичьей.
— Еще когда он вернется и с какими
мыслями… Мало ли что допрежь меж нами было, теперь, може, и иначе пойдет… Кто знает… Да и
воротится ли… — ответила Домаша.
Он поспешил удалиться; но, лишь отошел несколько шагов, чувство, сильнейшее этой
мысли, заставило его
воротиться на прежнее место и приковало его к нему.
Я ложусь спать в 3-м часу, мне приходят
мысли, и я не могу заснуть,
ворочаюсь, не сплю до утра оттого, что я думаю и не могу не думать, как он не может не пахать, не косить; иначе он пойдет в кабак, или сделается болен.